любителей российской словесности», а затем в продекабристском «Соревнователе просвещения и благотворения».

Стихи, что стали печататься, совсем неоднозначны по мастерству и полету мысли. Немало слабых, посредственных — ни слогом, ни философствованием не запоминающихся. Но одно из них, «На слово люблю», лирическое — как-то сразу запало в душу. Стихотворение явно романсового склада и явно просится в гитарные переборы: «Я не скажу тебе люблю, Всеобщей моде подражая; Здесь часто говорят люблю, Совсем о том не помышляя. Но верно так тебя люблю, Как только лишь любить возможно!»

Стихи эти разошлись на стране. Историк С. Л. Мухина установила, что они вписаны в альбом матери Лермонтова. Так было распространено в ту пору — полюбившиеся стихи выписывать на память. Отец будущего великого поэта переписывал их.

…Кандидат исторических наук Софья Леонидовна Мухина первая рискнула заниматься безвестным декабристом. Немного надо, чтобы предположить, как давалось ей это занятие. Шла через архивы и дореволюционные издания, выискивала искомое в забытых воспоминаниях…

Но самое, видно, трудное — это смелое преодоление неизбежной поначалу инерции недоверия к самим по себе возможностям вызволить своего необычного героя из привычно безвестного состояния.

В результате она опубликовала несколько научных работ. Были они поначалу небольшие и в очень малотиражных, да к тому же чаще всего не в московских изданиях. Но открытия все равно явились принципиально важными для определения места и роли этого деятеля в истории. Две ее статьи вышли в авторитетных изданиях — пришло надежное признание! В 1975 году «Безвестные декабристы П. Д. Черевин, С. Д. Нечаев» в «Исторических записках» и в 1983 году «Современник декабристов С. Д. Нечаев» в журнале «Вопросы истории».

В результате доказала — убедительно! — самое главное: факт вступления С. Д. Нечаева в тайную декабристскую организацию «Союз благоденствия».

Одна из ее работ удостоена — как не порадоваться за историка — похвальных слов академика М. В. Нечкиной.

Перстень с поля Куликова

Степан Нечаев переживает не только ту радость, что начинает печатно служить музе поэзии.

Были основания и для другой радости. Припомним, что в Послужном списке значилось: «Разных ученых обществ член». Проясним эту запись — он вступил в Общество истории и древностей российских.

Сообщу к сведению любителей всяческих в истории подробностей — встречи деятелей этого почтенного общества происходили долгие годы у историка и археолога А. Д. Черткова в его собственном владении на Мясницкой — ныне это улица Кирова, дом 7.

Расшифровка того, что стояло за фразой «разных ученых обществ член», позволяет начать разрабатывать еще один, третий пласт жизнеописания без вести пропавшего декабриста — вослед, напоминаю, военному и поэтическому.

Добыча от этой разработки — заранее объявляю, важна и необычна. Кратким получается рассказ, но существенным не только для судьбы одного С. Д. Нечаева. Этот рассказ воссоединяет Нечаева с одной из самых значительных личностей в русской истории того времени — с Александром Бестужевым-Марлинским. О перстне непосредственного участника восстания 14 декабря и писателя и издателя пойдет речь.

Право же, причудливы — и часто! — судьбы не только людей, но также вещей, с ними связанных.

Перстень подарен Бестужеву Нечаевым. Перстень — с поля Куликова. Он с руки безвестного русского храбреца.

Писатель-декабрист не расставался с подарком никогда. Значит, можно догадываться, и на Сенатской площади был с ним, и на каторге, в ссылке, и на смертной для себя войне… Есть о привязанности Бестужева к перстню Нечаева надежное свидетельство — его самого письма 1833 года Николаю Алексеевичу Полевому. «Вы пишете, что плакали, описывая Куликово побоище. Я берегу, как святыню, кольцо, выкопанное из земли, утучненной сею битвой. Оно везде со мной; мне подарил его С. Нечаев».

Еще любопытная подробность. Ее тоже разыскала С. Л. Мухина — это воспоминания современника Бестужева Я. И. Костенецкого: «Я помню это кольцо Бестужева; оно было древнее, серебряное, очень толстое и большое, наверху которого очень искусно была сплетена корзинка, в которую, вероятно, был вделан какой-нибудь камень. Кольцо это было найдено на Куликовом поле, и он всегда носил его на большом пальце правой руки, по обычаю черкесов, которые всегда носят на этом пальце железное кольцо, служащее им пособием при взводе ружейного или пистолетного курка».

Но естествен вопрос, откуда перстень у Степана Нечаева?

Пять с половиной долгих столетий разделяют два великих для России события — на поле Куликовом и на Сенатской площади. Здесь, в рассказе о Нечаеве и Бестужеве, они объединены, понятно, усилиями памяти. История — хранительница памяти. Археологи — верные служители ее…

С. Д. Нечаев, надо знать, был археологом — причем первым, как полагаю, археологом битвы с ордами Мамая. Новый вопрос — как стал им? Ответим предположительно, но с твердой верой в надежность предположения — как по стечению обстоятельств, так и благодаря слившимся с ними истинным чувствам истинного историка.

Сперва о стечении обстоятельств — одно из поместий Нечаева в сельце Куликово, а оно в местах исторических, там, где между Непрядвой и Доном произошло Мамаево побоище.

Теперь об истинных чувствах историка: вступил, как уже знаем, в Общество истории и древностей надолго. Спустя 22 года избран даже вице-президентом.

Все вокруг тогда поощряло к занятиям отечественной историей. И взлет патриотических чувствований после победы над Наполеоном. И, что важнее заметить, образ мыслей передовых кругов тогдашнего общества — декабристов прежде всего. Один из основателей Союза Благоденствия, Федор Глинка, связывал знание истории не только и не просто с необходимостью знать эту науку как таковую. Он писал: «Историк — исполни последнюю волю героев, времен бывших, и История твоя родит героев времен будущих». Герои всегда нужны были нашей Родине.

Рьян Нечаев своим участием в делах общества: устроил археологические раскопки, затем печатает — четырежды — о своих там открытиях. Три раза в журнале «Вестник Европы». Как мне почувствовалось, явно подталкивая этим журнал прозападных наклонностей больше заниматься историей отечества своего. Подробны в описаниях находок его статьи. И еще сопровождены рисунками. Редактор с пиететом представил автора: «Почтенный литератор наш С. Д. Нечаев».

Нечаев не только исследует и не только печатает. Вдруг осознал и положил себе необходимостью сохранить — самым тщательным образом — для потомков все то, что донесла в родной земле слава тех, кто вырвал победу у Мамая. В статье «Отечественные известия» пишет с горечью: «Ничто до сих пор не свидетельствовало о великой жертве, принесенной на сем месте за свободу любезной родины. Оставалось одно предание…»

Благороден порыв — чтобы не остался великий подвиг лишь в преданиях, устроил в своем Куликове музей. Как не отметить, что это первый музей, взявшийся увековечивать память исторической битвы.

Нечаев снес в дом и стал показывать — и приезжим гостям, и крестьянам — все то, что сам находил